Врач-ревматолог ревматологического отделения Республиканской клинической больницы Ирина Хачетлова, отработавшая в «красных зонах» обе волны и даже сама переболевшая ковидом, считает пандемию настоящим испытанием на прочность, которое не выпадало ей за всю карьеру.
В 2000 году она окончила медицинский факультет КБГУ, ординатуру, работала в кардиологической реанимации РКБ, затем кардиологом. В 2009-м после специализации в Москве заняла должность ревматолога. Эта специальность оказалась очень полезной в условиях борьбы с коронавирусом, поскольку именно ревматологи работают с препаратами, применяемыми сегодня в ковидных госпиталях. Имеет благодарственное письмо Главы КБР и Почётную грамоту Парламента КБР.
Переболев, пошла в «красную зону»
– В предыдущую волну я отработала два с половиной месяца, в эту – полтора. Разница между тем, с чем мы столкнулись тогда, и тем, с чем имеем дело сейчас, в том, что сегодня болеют намного тяжелей. Я преклоняюсь перед людьми, которые вынесли это, поскольку побывала там и увидела картину изнутри. Эти полтора месяца лично мне дались ценой трёх-четырёх месяцев в обычных условиях. Так что я теперь понимаю, насколько тяжело этим болеть и это лечить. Тем обиднее мне было читать отзывы в соцсетях.
В ноябре я переболела сама. Через две недели после выздоровления пошла работать в «красную зону». Можно, думаю, оправдать это решение желанием испытать себя на прочность и проверить, что я могу сделать для этих больных. Многие считают, что врачи идут туда исключительно из-за дополнительных выплат. Отвечу на это так: если врач не предан своему делу фанатично, ни за какие деньги он туда не пойдёт! Никакие выплаты не стоят усилий, которые врач предпринимает для того, чтобы выдержать работу в таких условиях. Обычный человек сочтёт их просто невыносимыми из-за одного только противочумного костюма. Он совершенно не пропускает воздуха, тело в нём абсолютно не дышит. Очки запотевают так, что ты лишаешься возможности нормально видеть. Плюс резиновые боты на ногах и по две пары резиновых перчаток на каждой руке. Прибавьте к этому жару, которая стоит сегодня, и вы поймёте: вынести это можно, только будучи настоящим фанатом своего дела, иначе не протянешь и неделю. И только по прошествии времени, изрядно «поварившись» в царящей в ковидном госпитале обстановке, перестаёшь замечать неудобства и даже опасаться повторного заражения. А опасения заболеть повторно, конечно, были: ведь ты находишься в самом эпицентре болезни, не зная, как отреагирует твоя иммунная система после заболевания. Но со временем ты просто переключаешься, поскольку больным приходится ещё тяжелее, и твоим вниманием завладевают исключительно они. Тем более, что в эту волну их состояние намного более тяжёлое, чем в предыдущую: из шестерых пациентов в палате четверо могут быть на кислороде. Ранее период инкубации был более длительным. Сегодня же КТ может показать пять процентов поражения лёгких, а буквально через три-четыре дня – уже 20-30 процентов. Кроме того, препараты, в том числе гормональные, с успехом применяемые нами в прошлую волну, в эту действуют уже не так эффективно. Поэтому не будет преувеличением сказать, что в нынешнюю, третью волну последствия заболевания меня изрядно шокировали в профессиональном плане.
Были случаи настолько тяжёлые, что мы даже удивлялись их благополучному исходу
Физический дискомфорт «красной зоны» – ещё не самое неприятное. Гораздо серьёзнее – проблемные больные. Одного надолго запомню: относительно молодой, однако страдал ожирением третьей степени, плюс большая пупочная грыжа. Доставили его в тяжёлом состоянии, сразу перевели «на кислород», однако в отделении ему становилось всё хуже, поэтому спустя два дня он был помещён в реанимацию. Там он категорически отказался надевать аппарат, подающий кислород под давлением, хотя сатурация показывала, что уровень насыщенности его крови кислородом составлял всего 70 процентов при том, что нормой являются 95-100 процентов. Более того: он категорически стал отказываться оставаться в реанимации, требуя перевести его обратно в отделение. Возможно, причина была психологической: он просто боялся находиться в реанимации в одиночестве. Говорил: «В отделении хоть будет с кем поговорить!». Но при такой сатурации его просто жизненно необходимо было оставить в реанимации, поскольку больной с настолько серьёзным кислородным голоданием может погибнуть через день-два. Я ему прямым текстом говорила, что в отделении мы ему можем дать максимум 15 литров кислорода в минуту. В ответ он устроил голодовку, в том числе и медикаментозную, то есть, помимо еды, отказался принимать лекарства. Пришёл в себя только тогда, когда мы всё же перевели его из реанимации в отделение. Возможно, сработал его психологический настрой, но он стал принимать с помощью санитарок и медсестёр пищу, лекарства. Удивительное дело, но и сатурация у него поднялась с 64 процентов до 90!
Запомню ещё один случай, к сожалению, не столь благополучно закончившийся. Больной страдал сахарным диабетом, перенёс два инсульта, имел вторую степень ожирения. Он сам настоял на госпитализации, когда после КТ увидел пятипроцентное поражение лёгких. Поначалу у него всё было относительно хорошо, однако спустя два дня стала подниматься температура, появилась одышка. Стали давать кислород, объём которого каждый раз приходилось увеличивать – прежнего уже оказывалось недостаточно. Но, как мы ни старались, этот пациент не выжил.
Были случаи настолько тяжёлые, что мы даже удивлялись их благополучному исходу. Зато потом, смотря на больного, у которого после элементарного движения рукой сатурация падала с 90 до 70, после чего он начинал задыхаться, и понимая, что ты его «вытянул», по-настоящему осознаёшь, что все твои усилия действительно не прошли даром! Именно это и даёт мне сегодня то чувство удовлетворения свой работой, которое я стала испытывать после полутора месяцев в «красной зоне», впервые за всю карьеру.
После этой болезни человек не будет прежним
К сожалению, только пережив подобное и испугавшись по-настоящему, люди способны понять всю серьёзность ситуации и оценить усилия врачей. Поначалу те, кто не на «кислороде», об этом не думают, действуя по принципу: «Пройдёт, куда денется!». Потом появляется одышка, становится трудно подняться с постели, к этому прибавляется головокружение, больной начинает задыхаться. Когда доходит до кислородной поддержки, больной уже может находиться в состоянии паники. И вот в тот момент, когда он начинает по-настоящему бояться, тогда он и начинает смотреть на нас как на врачей и видеть в нас своих спасителей. Можно сказать, что его отношение к происходящему и к нам переживает настоящую эволюцию, после которой он уже не будет прежним. По крайней мере, в плане веры в медицину. Наверное, стоило даже записывать слова благодарности, которые они произносили, уходя. А я, в свою очередь, благодарна им за это.
Персонал должен работать как единый механизм
Безусловно, сказалось и то, что подобрался прекрасный персонал. Это крайне важно, чтобы все звенья работали как единый механизм. Чтобы медсестра услышала врача, а санитарка – медсестру. Ведь санитарка ближе всех к больному. К примеру, она может прийти к врачу и сказать: «Мне не понравилось, как этот больной сегодня поел». Это может быть тревожным звонком, и заметить это может как раз санитарка. Поэтому огромное спасибо коллективу. В итоге, уходя из госпиталя, я даже испытывала желание остаться и поработать ещё с тяжёлыми больными и прекрасным коллективом. Но усталость – как физическая, так и психологическая – сказывались.
Я – за вакцинацию
Конечно, учитывая всё вышесказанное, я – за вакцинацию. Поначалу, подобно многим коллегам, я не была «за» столь однозначно. Однако вакцинированные больные намного легче и быстрее выходят из тяжёлого состояния. Из попавших к нам привитых только один был «на кислороде», и то недолго. Нескольких дней ему хватило, чтобы выйти из этого состояния.
Понимание серьёзности ситуации доходит не только до пациентов, но и до остальных граждан. Ведь болезнь коснулась уже всех. Многие потеряли родных и близких. Такие люди стали относиться к ситуации гораздо серьёзней. Это заметно по реакции родственников больных, когда они звонят нам в отделение, чтобы поговорить с врачом о состоянии пациента. Большая часть их поменяла мнение. К сожалению, про отношение к вакцинации этого пока сказать нельзя. Люди слишком доверяют ложной информации в соцсетях. Да, случаи заболевания привитых есть. Но если человек заболел через несколько дней после прививки, это означает, что он привился, уже будучи инфицированным, потому что на выработку антител после прививки требуется время.
