Как уже сообщала наша газета, Минздрав КБР приобрел лётные часы вертолёта «Ансат» – первого санитарного авиатранспорта, который будет обслуживать Кабардино-Балкарский центр медицины катастроф и скорой медицинской помощи. О том, каково это – работать в санавиации, по просьбе «КБП» рассказывают те, кто непосредственно задействован в этом нелёгком, но почётном деле.
Анестезиолог-реаниматолог мобильного медицинского отряда специального назначения Астемир Муссаев:
«Вертолёт находится в нашем распоряжении с июня этого года. Базируется он в аэропорту Нальчика. Мы же располагаемся на нашей базе медицины катастроф в Нальчике на улице Циолковского. Отсюда при поступлении вызова мы вместе с экипажем вертолёта следуем в аэропорт, откуда вылетаем в нужное нам место. Дорога в аэропорт на реанимобиле с мигалкой и сиреной занимает несколько минут. Затем – подготовка к вылету и собственно полёт. В целом в любую точку республики мы добираемся в течение 15-25 минут. Вылеты происходят по мере поступления вызовов с «тяжёлыми пациентами» в отдалённые районы республики. По ночам вылеты не совершаются. На борту – доктор, медбрат-анестезист и пациент.
За то недолгое время, что работает санитарный вертолёт, мы совершили пять вылетов на ДТП в отдалённые места Баксанского района, обслужили ряд спортивных травм в Приэльбрусье, когда Эльбрусский высокогорный спасательный отряд производил спуск пострадавших на туристических маршрутах, которых мы затем принимали. Наиболее тяжёлой была транспортировка из Прохладненской больницы пациента, который длительное время находился там на лечении. Реанимационный больной был на искусственной вентиляции лёгких, имел нестабильную гемодинамику, плюс сахарный диабет, сепсис. Мы доставляли его на реанимобиле до взлётной полосы, затем транспортировали в условиях интенсивной терапии уже на вертолёте в РКБ. В любой момент его состояние могло ухудшиться вплоть до летального исхода. Пациент самостоятельно не поддерживал артериальное давление, его пришлось поддерживать препаратами – так называемыми вазопрессорами. Дыхание протезировалось аппаратом искусственной вентиляции лёгких. Было также поражение лёгких, что не позволяло проводить вентиляцию адекватно. Это пришлось корректировать, в том числе и в полёте. Весь полёт занял 15 минут.
Наши сотрудники прошли подготовку на базе МЧС России по КБР, имеют удостоверения спасателей. Для работы на санитарных вертолётах и самолётах они проходят ещё дополнительную подготовку. Она проводится в рамках специальных тренингов по санитарной авиаэвакуации с участием специалистов всероссийского центра медицины катастроф. Кроме нас, данную подготовку прошли сотрудники ряда лечебных учреждений республики.
Работаем по специальному графику. Он скользящий: может быть сутки через двое, а может – через трое-четверо. Все наши сотрудники готовы к вылетам как морально, так и физически. Наши сотрудники старшего возраста во главе с директором Алимом Владимировичем Кардановым работали во время боевых действий в Южной Осетии, в Беслане, имели дело с последствиями терактов, захвата заложников. Мы выезжаем на самые тяжёлые вызовы, где большое количество пострадавших, самые тяжёлые травмы. Все пострадавшие нуждаются в специализированной анестезиолого-реанимационной помощи. Наши сотрудники многое повидали на своём веку, и полёт на санитарном авиатранспорте, конечно, никого не пугает.
В реальности всё выглядит примерно так: машина приземляется, глушатся двигатели, мы, если необходимо, проводим осмотр и подготовку пациента. Бывает, что пациента на месте уже подготовила к транспортировке другая бригада, она там же выявляет возможные места посадки.
Вертолёт изначально проектировался как санитарный. Он оснащён встроенным медицинским модулем, на борту имеются мониторы, которые позволяют в режиме реального времени контролировать сердечную активность, делать онлайн-ЭКГ, производить мониторинг артериального давления, насыщения крови кислородом, электроимпульсную терапию – то есть дефибрилляцию. Также на борту имеется аппарат искусственной вентиляции лёгких, различные укладки с медикаментами, «реанимационные наборы», шины для транспортной мобилизации при переломах, спинальный щит, который используется при травмах позвоночника.
Существует так называемый «золотой час» – время, в течение которого пострадавшему необходимо оказать помощь. Если этого не сделать, то шансы на выживание крайне малы. А если учесть, что наши дороги в часы пик загружены, то эти шансы ещё ниже. Поэтому использование вертолёта, безусловно, благо.
Командир экипажа санитарного вертолёта Дмитрий Лагутин рассказывает: «В Нальчик приезжаю из Краснодара. Длится такая командировка 15 дней. Я окончил военное училище в Сызрани. Летал на вертолёте МИ-8. Уволился в звании подполковника. В 2000 году переучился. С тех пор в санитарной авиации на вертолёте «Ансат». Санавиация, конечно, имеет свою спе-цифику, которая отличает её от военной. Там авиация забирает пострадавшего с поля боя, и он может быть совершенно неподготовленным к транспортировке, будучи буквально в «разобранном виде», после чего борт, бывало, приходилось отмывать от крови. Здесь же пациенты в основном подготовленные к транспортировке, а сами полёты плановые.
Нальчик – первая точка, где мы располагаемся непосредственно на базе, чтобы максимально ускорить вылет. В других местах находились в месте проживания и выезжали оттуда. Здесь мы дежурим вместе с врачами, с ними же садимся на спецтранспорт и выезжаем в аэропорт. По нормативу должны вылететь через 30 минут. Но стараемся успеть за 20. Такое «быстродействие» даже у военных бывает не всегда.
«Ансат» – борт российского производства. Выпускает его казанский завод. Название переводится с татарского как «простой». Его специально делали под санитарную авиацию. Скорость – 275 кило-
метров в час. Вес – 3 тонны 600 кг. Он берёт троих пассажиров – двух врачей и одного пациента либо, если пострадавший – маленький ребёнок, то можно взять сопровождающего.
Мы обязательно должны учитывать, что на борту у нас – весьма специфический груз. Это, например, влияет на выбор скоростного режима – на максимальных скоростях не летаем. На скорости от двухсот пятидесяти и выше начинается сильная вибрация, поэтому выбираем такую скорость, при которой пострадавшему будет комфортно. То же касается и высоты. Необходимые команды нам дают врачи: побыстрее, помедленнее, ниже, выше. А мы смотрим, можем ли мы эти команды выполнить. Кроме того, почти все полёты у нас – на неподготовленные площадки. В этом основная сложность. Не все, кто нас встречает, знает, как это нужно делать. Бывает, смотришь на площадку, а она никак не подходит для посадки. В таком случае приходится с воздуха самому находить подходящее место, а тем, кто на земле, – двигаться туда. Потому что безопасность прежде всего. В то же время это место должно быть не сильно отдалённым, чтобы не затруднять доставку пострадавшего. Конечно, сами тоже помогаем врачам в транспортировке пациентов.
А если речь идёт о таком регионе, как Кабардино-Балкария, то необходимо учитывать, что это ещё и горы. Я работал в Грозном, там максимальная высота горных площадок – 570-600 метров. То есть высота небольшая и для такого вертолёта, как «Ансат», практически неощутимая. Здесь же площадки – 2000 и выше. То есть вертолёт выходит на максимальные режимы. Его мощность на высотах падает. Если мы стоим, к примеру, где-нибудь в Курске, то у нас полная заправка на максимальный радиус. Но здесь, чтобы слетать «на горы», полную заправку делать нельзя, в том же Терсколе мы просто не сядем из-за превышения веса. Это тоже учитывается.
Если военные, например, встречая вертолёт, бросают дымовую шашку, то здесь этого никто делать не будет. Тут ты сам должен смотреть направление ветра, принимать решение и садиться.
Пока, к счастью, действительно сложных ситуаций в этом плане в Кабардино-Балкарии не было. Однажды – это было в районе селения Урух – мы не смогли сесть на дорогу, потому что соответствующие службы не позаботились о том, чтобы перекрыть полосу и освободить нам место, как это обычно делается. Пришлось искать «пятачок» у дороги и около ста метров везти пострадавшего к нам. Надеюсь, что в будущем необходимые выводы будут сделаны.
Ещё один призыв к жителям республики: садится вертолёт – не надо к нему бежать! Я прекрасно понимаю – всем интересно. Я 12 лет служил в Дагестане, там было то же самое. Но не дай бог кто-то под винт забежит! Ведь рулевой винт невидим. Полиция должна в таких случаях выставить оцепление, убрать автомобили – потому что камень, поднятый ветром от винтов, может их повредить.
За время пребывания в КБР я совершил четыре вылета. Однако выездов с базы было больше. Просто не каждый такой выезд заканчивается вылетом: бывает, что в последний момент необходимость в использовании санавиации отпадает.
Конечно, получаю моральное удовлетворение от работы. Ведь я помогаю спасать жизни. Только бывает очень тяжело смотреть на пострадавших, особенно на детей. Помню, в Курске пришлось транспортировать детей в ожоговые центры. Очень хотелось доставить их туда побыстрее, но на максимальной скорости лететь было нельзя. Мы, конечно, не врачи, но переживаний хватает и на наш век».
Асхат Мечиев.
